Александр Дорофеев
Эци Кеци, или Едва обитаемый остров
Честно сказать, когда пишу, очень часто совершенно не представляю, что поджидает меня «за углом»: в следующем предложении, абзаце или тем более на другой странице.
Даже в том случае, если имеется четкий план всего произведения, сюжет иной раз развивается очень неожиданно. Так, как ранее и не предполагал.
А самое интересное наступает тогда, когда герои начинают жить своей собственной жизнью, почти независимой от воли их создателя.
Словом, получается, что написание рассказа или сказки, не говоря уж о повести и романе, — это и для автора большое приключение. Того и гляди появится откуда ни возьмись какое-нибудь чудище злодейское. А то самый что ни на есть скромный мальчик превратится вдруг в величайшего воина.
Одной из самых моих любимых книг в детстве были «Легенды и мифы Древней Греции», написанные Николаем Куном.
Значительно позже я узнал, что на испанском языке «куна» означает «колыбель».
В общем получается, что эти древнегреческие легенды и мифы служили мне чем-то вроде колыбели, а их персонажи — Геракл, Персей, Афродита, Гея — стали для меня чуть ли не близкими родственниками. Да так и сопровождают всю жизнь. Иногда даже распознаю их черты в лицах приятелей, знакомых или неизвестных прохожих. То замечаешь, что вот у этого парня много общего с мудрым кентавром Хироном, а у того — с Икаром, вот-вот обожжет крылья, слепленные воском, и рухнет в какой-нибудь пруд. Эта девушка — точь-в-точь Артемида. Зато ее подруга более всего напоминает сладкоголосую Сирену, заманит да погубит…
Редко, но встречаютя и зловещие Медузы Горгоны, и циклопы Полифемы, и совсем дикие Церберы. Очень полезно заранее знать, чего они могут отчебучить.
Ну, в жизни это не так сложно предугадать. Куда труднее в рассказах да сказках.
Но уж если вы прожили ту или иную историю вместе с ее героями, бок о бок, путешествуя, сражаясь, укрываясь от непогоды, переживая неудачи и радуясь победам, то в нашей простой «всамделишной» жизни ничего такого ужасного, непреодолимого на дороге не попадется.
Только вспомните, как расправились с циклопом, и сразу станет ясно — все вам по плечу.
В Греции, как говорят, — все есть.
Ну, я в это не очень-то верил. До тех пор, пока не узнал, что именно там живет мой двоюродный дедушка.
Разговор о нем зашел случайно — ранней весной во время обеда. Мама, вздохнув, сказала, что у него-то на острове козий сыр, конечно, свежайший — не то, что из магазина.
— А какие оливки! — добавил мечтательно папа. — Да еще земляничные деревья!
Так и выяснилось, что брат папиной мамы уже давным-давно проживает на небольшом острове посреди Эгейского моря. Там у него стада коз, оливковые рощи и множество котов.
— Он что — миллионер? — спросил я.
— Денег несчитано, — улыбнулась мама, — как гальки на пляже.
И папа кивнул:
— О, дед крутой! Будто скала морская. Давно, кстати, приглашал в гости…
— Вот закончишь этот год без всяких глупостей и четверок, отправим тебя, пожалуй, на каникулы в Грецию, — серьезно пообещала мама.
— Верно, верно, — согласился папа. — Пора становиться самостоятельней — поглядеть на иную жизнь и другие страны…
Я всегда знал, что родители мои созданы с помощью самых чудесных волшебных сил. В них перемешано все лучшее, что есть на этом свете.
Например, папа может сварить самые вкусные в мире макароны, а мама до того умна — знает все на три месяца вперед. Если сказала, что закончу четверть без четверок, так оно и будет.
Любимой моей книгой стал географический атлас. Я обшарил всю Грецию и каждый уголок Эгейского моря. Только остров Геронтия, место обитания двоюродного деда, а также коз и котов, никак не мог найти — наверное, не очень-то крупный.
Зато ясно представлял, как в греческом аэропорту меня встречает длиннющий лимузин. Потом на белоснежной яхте мы плывем к острову, и виден издалека на берегу огромный дом со множеством колонн, вроде древнегреческого храма.
Когда чего-то очень ждешь, — но не просто так, а прилагаешь усилия, чтобы сбылось, — то ожидаемое тут как тут. Точно конек-горбунок.
И глазом не успел моргнуть, — наступили летние каникулы. Папа с мамой собрали меня в дорогу, и вот уже самолет приземлился на окраине города Афины в аэропорту Элефтериос Венезелос, где должен был я встретиться с двоюродным дедом по имени Паппус.
Я сразу же увидел большой плакат с моим именем.
Но держал его в руках очень странный тип.
Мало похожий на обычного деда. И уж никак не миллионер с виду…
Рыжебородый, длинные волосы забраны в косичку. На белой майке портрет такого же волосато-бородатого мужика, штаны обшарпанные, а на ногах — чуть ли не домашние тапочки. Вылитый бродяга без определенного места жительства.
Но самое неприятное, что глядел он прямо на меня. Белозубо скалился и подмигивал.
Тошновато мне стало, как при болтанке в самолете.
И о чем думали родители, так легкомысленно отправляя единственного ребенка в чужую страну? Вот сейчас похитит меня неизвестный дядька и продаст в вечное рабство.
Я даже попятился, озираясь, кого бы позвать на помощь.
Да было поздно. Рыжебородый приблизился скорым шагом и положил мне на плечо тяжелую руку.
— Экий ты застенчивый цыпленок! — присел на корточки. — Я в твоем возрасте Черное море переплыл на резиновой лодке. А тебя, вижу, и в самолете укачало, такой бледный. Ну, обними дедушку Паппуса, сразу полегчает…
То ли знакомое имя успокоило, то ли сам голос, напомнивший папин, но я решился и осторожно приобнял. От него пахло солнцем, морем и еще непонятно чем, но явно чисто греческим. Может, именно так пахнут здешние мифы и легенды.
В конце-то концов, подумал я, разные бывают миллионеры. Некоторые с первого взгляда больше похожи на бродяг…
— Ну вот, и познакомились, — сказал он, щекоча мое ухо усами, — Как самочувствие на греческой земле?
— Пока — так себе, — честно ответил я, потому что еще не отошел от волнений и сомнений.
— Так себе — по-гречески эци кеци! — рассмеялся дед Паппус. — Если не возражаешь, буду звать тебя Эци Кеци. На первое время, самое подходящее имя. Поспешим, дорогой Эци Кеци, нас ожидает авион.
Авион оказался маленьким самолетом с надписью «Олимпик Аирвэйс». Только мы взлетели, как под левым крылом расстелился город Афины, а вскоре выплыли заливы Эгейского моря и большой, длинный остров…
— Эвбея, — сказал Паппус, — Так звали девушку, которую полюбил бог моря Посейдон. Безумно ее ревновал, и превратил в остров, чтобы ни на миг не расставаться. А сейчас прямо под нами пролив Эврипа. Вода в нем стремительна, как в горной реке. Но самое удивительное, что бежит сначала в одну сторону ровно шесть часов. Потом остановится, замрет на время, и — обратно с той же прытью…
Паппус длинным пальцем указал в какую-то точку за иллюминатором.
— В этих местах жила красавица Ио. Ее тоже, увы, заколдовали, превратив в корову. Тебе интересно, Эци Кеци? Или — так себе? — заглянул мне в глаза.
— Интересно, — зевнул я, — Правда, по привычке в сон клонит, когда сказки рассказывают.
Дед призадумался, почесывая рыжую бороду.
— Вообще-то, друг мой, это не сказки, а мифы — предания, призраки ушедшего времени. Но в древности они объясняли людям происхождение мира. Точно так же, как сейчас это делает современная наука. И кто знает, не назовут ли через тысячи лет нашу науку мифом?
Эта мысль мне очень понравилась. Вот летим мы сейчас на самолете, а через много-много столетий скажут, что такого и быть не могло, — мифы первобытных народов! Какие такие самолеты, когда любому школьнику известно, как легко перемещаться с помощью воображения. Задумался, мигнул и очутился, где пожелал.
Открыв глаза, я увидел, что уже идем на посадку. Вокруг было прозрачное море, а под нами остров Скиафос, знакомый еще по географическому атласу.
— Сейчас доберемся до гавани, — сказал дед Паппус, — Оттуда рукой подать до моего острова. Не притомился ли ты, Эци Кеци, не проголодался ли? Может, зайдем в таверну?
Да какой там голод, какая усталость, когда неподалеку поджидает яхта, а бодрый ветерок так окутывает запахом шоколада, будто пьешь воздушный какао.
— Это благоухает дерево кукунария. Но одним запахом сыт не будешь, — покачал Паппус головой.
А я готов был поклясться, что сыт и полон сил, до того приятно было нюхать, слушать, глядеть по сторонам.
Тут и там росли хвойно-шоколадные кукунарии. Кричали чайки вольными голосами. Белые дома под красными черепичными крышами спускались к морю. Длинный мыс со старинной крепостью разделял пополам широченный залив.
